ВЕЛИКОЕ ДЕЛАНИЕ_КОНЧЕЕВ

Хорош тем, что имеет удобный по интерфейсу форум ко всем публикациям,
что позволяет всем желающим их обсуждать и получать ответы от хозяина раздела.

КОНЧЕЕВ А. С.

СОЛИПСИЗМ


                  «...Мы не знаем ни разума, ни материи, и то и другое — фикции. Мы воспринимаем только ощущения. Простые идеи, такие как образы, воспоминания и мысли, представляют собой отзвук ощущений. Любая сложная идея есть не что иное, как набор простых идей. Наш разум тождественен имеющемуся у нас набору ощущений и идей. Не следует предполагать существование каких либо субстанций, кроме тех, которые мы воспринимаем непосредственно на опыте. Всякий опыт порождает только ощущения.
                  ...Пространство и время это способ и порядок постижения идей, а причинность — привычная взаимосвязь идей. Ни пространство, ни время, ни причинность не есть объективная реальность. Сила и яркость наших ощущений вводят нас в заблуждения, заставляя верить в реальность окружающего мира. В действительности же существование окружающего мира с заданными свойствами не более чем умозаключение, в истинности которого мы не можем быть уверены.
                  ...Сам человек это обособленный набор восприятий, т. е. впечатлений и идей. Любая попытка познать себя приведет лишь к некоторому восприятию, и нет уверенности в том, что это восприятие истинно. Следовательно, нет, и не может быть научных законов, относящихся к перманентному, объективно существующему физическому миру».

                  Девид Юм (1711-1776).

                    "So bleibt es immer ein Skandal der Philosophiе und allgemeinen Menschenvernunft, das Dasein der Dinge ausser uns bloss auf Glauben (подчеркнуто у Канта) annehmen zu mussen und, wenn es jemand einfallte es zu bezweifein, ihm keinen genugenden Beweis entgegenstellen zu konnen". (Для философии и вообще для человеческого разума всегда будет скандалом, что существование вещей вне нас остается для нас предметом веры и что, если кто-либо вздумает в нем сомневаться, мы не в состоянии доказать ему это существование.)
                    И. Кант "Критика чистого разума"
                        Апрельским плачем изойду,
                        И станет беспощадно ясно:
                        Прекрасна жизнь — как на беду! —
                        Да, жизнь прекрасна,
                        Жизнь прекрасна...
                        Какое небо — во всю грудь!
                        И сколько боли! Сколько боли!
                        И снова под ногами — Путь,
                        И колокол гудит:
                        ДОКОЛЕ?

                        А. Брунько.

Часть первая

Сознание большинства людей настолько поглощено процессом жизни, что не замечает, казалось бы, очевидных истин. Помнится, я сам был поражен, когда со всей очевидностью понял, что мы (я) составляем себе представление о мире на основании только того, что дают нам наши пять чувств. Хотя что, казалось бы, может быть очевиднее?
Эти пять чувств передают нам всю (!) информацию о мире.
Интеллект ее перерабатывает и принимает решения о тех или иных действиях. Предполагается, что на рецепторы подается информация, представляющая собой ту часть всего мира, которая непосредственно на них и воздействует. Рецепторы передают информацию интеллекту, интеллект обрабатывает ее, и некий отдел в мозгу, заведующий сознанием, ее, наконец, осознает. Это осознание и есть «объективная» картина мира. Это именно картина, потому что никакого мира «самого по себе» в ней нет1. Мир предполагается объективно существующим на основании вывода. Знание об объективно существующем мире — выводное знание, а не непосредственное.
Никакого непосредственного знания о мире мы (я) не имеем.
Этот выводной характер знания о мире не осознается по той же причине, по какой не осознается процесс распознавания и вспоминания букв в процессе чтения — вследствие его автоматизма и глубокой вовлеченности в него сознания. Причем, если в чтении мы всегда можем оторваться от текста, или что-то может заставить нас, его прервать, то сделать то же самое с процессом осознавания жизни по своей воле невозможно. Он продолжается и во сне, и (я настаиваю на этом) после смерти. Гибель мозга при смерти тела не важна, потому что мозг обеспечивает только ту часть интеллектуальной деятельности, которая отвечает за осознавание вибраций этого плотного мира при жизни тела. После смерти физического тела этим занимаются другие структуры бытия.
«Ад — это другие». Тот, кто сказал это2, сказал только то, что мир, в котором ему приходится жить и в котором он общается с другими, плох и для него невыносим. В христианском аду другие это черти, и ад делают мучительным совсем не они, а вечные и ужасающие страдания, в которые навечно погружено бессмертное сознание. Христианская догма обеспечивает это вечное сознание столь же вечным и неуничтожимым телом для того, чтобы страдания могли продолжаться вечно. Трудно придумать еще более гнусный миф.
Однако, миф этот не какая-то, возникшая ниоткуда фантасмагория. Это прозрачная метафора того мира, в котором мы живем и которым иногда столь искренне восхищаемся.
Я думаю, что не стоит огорчаться, что наша участь представляется нам все-таки не такой суровой, какую предусмотрел своим грешным творениям мстительный Иегова.
Продолжу про солипсизм.
Общение с «другим» наиосновнейшая функция, обеспечиваемая Проявленным бытием. Собственно, появление мира или создание его в том и заключается, что начинается «общение». Общение частей разделившегося самого в себе целого. Одной единицы с другой единицей.
Единое первоначало, пребывающее в себе самоем не способно к общению по причине отсутствия (невозможности) собеседника.
Оно одно. В каком-то смысле само для себя оно и не существует, потому что существовать — значит обладать сознанием — со-знанием. Всегда смешно слышать о бесконечном сознании Божьем, потому что нечто бесконечное, каковым положено представлять Бога, по необходимости не может оставить место ничему другому, а потому и не может и сознавать, то есть совершать то, для чего требуется второй или другой.
Мистик, конечно, скажет, что Бог на то и Бог, чтобы для него не существовали ограничения, вводимые нашими ограниченными понятиями и ограниченным умом. И, хотя в отношении непознаваемого и запредельного Первоначала это суждение совершенно верно, но верно и другое, а именно то, что и мы не с луны свалились, и имеем к Богу и его творению (если было творение) самое непосредственное отношение, а потому и логика, и познание наши обязательно соответствуют неким реалиям бытия, которого они неотъемлемая часть.
Мир отделяется от Бога (точнее от Единого Первоначала) именно образованием Диады. Разделившееся в себе Первоначало начинает безудержно теперь делиться, происходит как бы Большой Взрыв и готово, мир создан. Это то, что мы наблюдаем во вне. Мы наблюдаем мир множественностей. Вот как прекрасно эта мысль сформулирована у Тихоплавов: «Мир поляризован, ибо без разности потенциалов ни один процесс не только не идет — он просто не существует» [Тихоплав В. Ю. Тихоплав Т. С. «Великий переход» СПБ 2002, с. 28].
Изнутри же мы наблюдаем внутренний диалог. Наши мысли это разговор с самим собой. Тезис — антитезис — синтез. Это происходит когда быстро, когда медленно, когда качественно, когда не очень, но принцип мышления именно таков — диалог. Даже когда непосредственно, интуитивно, может быть в сложных образах, постигается нечто, то это тоже диалог самого содержания постигаемого с тем, кто постигает, и сравнение с тем или противопоставление тому, что уже известно или находится в этот момент в разработке у сознания.
Общение с другими отличается от внутреннего диалога только своей специфической формой. Это переход с автономного режима работы в онлайновый. Знаковая информация перерабатывается и выступает в виде «чужих» мыслей, выступает в виде того, что пришло «из вне», хотя наши собственные мысли тоже приходят «из вне», что, как правило, не осознается.
Конечно, память на родном винчестере отличается от памяти на сервере или у всей паутины, не говоря уже обо всем мире, но различия здесь все-таки только формальные.
Мир однозначно находится внутри одного единственного субъекта, и этот субъект ты. «Нет ничего несомненнее того факта, что никто и никогда не может вылезть из себя, чтобы непосредственно отождествиться с предметами, отличными от него» [Артур Шопенгауэр. Мир как воля и представление (2-й том). С-Петербург, 1893, с. 5], — мудро заметил мудрейший Шопенгауэр.
Нельзя отрицать, что вполне непосредственно каждый из нас мнит себя самостоятельным и вполне отдельным существом в ряду подобных ему. МИР ОБЪЕКТИВЕН, и точка. Но мир не объективен и никогда не был объективен, и не может быть объективен. Утверждать, что субъект находится в объекте объективно, есть абсурд, потому что непосредственно любой субъект имеет дело только с самим собой как субъектом. В себе же самом субъект может сколько угодно забавляться со своими фиктивными псевдообъектами, воображая их сколь угодно независимыми от себя, но истина проста и очевидна: субъект — единственная непосредственная реальность, объект всегда, ВСЕГДА, виртуален.
Так, что же такое объективность? Собственно это феномен неотделимый от нормального функционирования любого сознания. Со-знание. Дипольность. Диада. Всегда акт сознания предполагает то, что является, и того, кому он является. Это не какое-то случайное свойство бытия, а основа основ. Это условие бытия, условие его возможности. И именно это условие предполагает возможность и необходимость несовершенства, дисгармонии, страдания, мучения и зла. Это не какие-то фикции случайно присущие эфемерным созданиям, случайно возникшим на мгновение в огромном и массивном мире, нет, это суть и условие бытия.
Первично, субстанционально, воистину онтологично только сознание. Только оно и происходит, и все происходит в нем. Вот как просто высказал эту идею гениальный Марк Твен: "Нет бога, нет вселенной, нет жизни, нет человечества, нет рая, нет ада, все это только сон. Нет ничего, кроме тебя, а ты только мысль, блуждающая мысль, бесцельная мысль, бездомная мысль, потерявшаяся в вечном пространстве" ["Таинственный незнакомец"].
В детстве я читал сказки, в юности Марка Твена, в зрелые годы Шопенгауэра, теперь читаю себя, свои мысли, объяснившие мне наконец то, что я всегда так стремился понять.
Чтобы исчезло зло, несовершенство, должно исчезнуть то, что его производит. Должен исчезнуть мир двойственности.
«Но если б он мог исчезнуть, он бы и не появился или исчез бы уже давным-давно», — слышу я свой скептический голос. Это верно. Время относительно, и то, что мы воспринимаем как вечность, как бесконечное время, видимо, один бесконечно длящийся миг.
Безразмерная искра, вспыхнувшая раз и застывшая в вечности.
Однако она, очевидно, обладает внутренней подвижностью, внутренней динамикой. Мир постоянно происходит. Пусть жизнь души — это вечное сейчас. Но оно, это сейчас, бесконечно разнообразно. Оно живет и производит напластовывающиеся друг на друга мгновения, наполненные отнюдь не идеальным содержанием.
Первоначало, что породило это Проявленное бытие, полностью им и исчерпалось. Ведь само в себе оно абсолютная пустота.
Единственный бог этого мира — это бессмертный, вечный субъект, бесконечно переживающий, когда невыносимые, когда и терпимые сны жизни. «Бог не может существовать, потому что тогда я был бы вторым, а я первый» — вот какую мысль высказал один гениальный интуит3, плохо понятый слышавшими его. Не так уж далеко он ушел от воззрений адвайта-веданты и шуньявады.
Бог должен быть по определению всемогущ. Почему же я, почему же ты не всемогущ? Да, всемогущ! Как же не всемогущ, если создал и продолжаешь создавать этот величественный и ужасающий мир? Каждый субъект — это единственный субъект. И как отличаются разные мгновения жизни одного человека между собой, по такому же принципу различаются между собой содержания разнообразных мгновений разных субъектов. Различия эти иллюзорны. Независимость, автономность их сосуществования друг относительно друга в прямом смысле иллюзорна. Все есть единое целое, непостижимым образом разделившееся само в себе. Все мы Бог, а Бог един.
Мир, бытие, вся жизнь — это кошмарный и непрекращающийся сон Бога. В виде разнообразия бывают в нем и проблески, но скоро небо опять застилают тучи. Совершенно очевидно, что Бог может и должен пожелать себе более прекрасного сна, идеального состояния, а не страдать от созданного самим же собой. Почему же он этого не делает? Куда он смотрит?
Увы, мы все это знаем. Он смотрит в ложь, иллюзию, в заблуждение. Он воображает себя маленькой козявкой, которую вот-вот раздавит могучая стопа «настоящего» бога. Вот такой нелепый сон. И невозможно проснуться, потому что любое пробуждение, любая попытка пробуждения это тоже только сон об этом, который во сне смотрит многострадальное насекомое.

"Когда индивидуум ощущает страх смерти, тогда собственно представляется редкое и даже забавное зрелище, — именно то, что владыка миров, который наполняет своим существом все и через которого только все, что есть, имеет существование, — робеет и боится погибнуть, погрузиться в бездны вечного ничто; — тогда как на самом деле всё полно им и нет места, где бы его не было, — нет существа, в котором бы он не жил, так как не бытие держит его, а он бытие; — он тоскует в страхе смерти, охватывающем индивидуума, так как и он подвержен ошибочному представлению, возникшему через principium individuationis, будто бы его существование ограничено существованием в данную минуту умирающего существа; но и эта иллюзия принадлежит к числу тех тяжелых снов, в которые он погружается как воля к жизни. Умирающему можно было бы сказать: "Ты перестаешь быть чем-то; но ты сделал бы лучше, если бы никогда не делался этим"" [Артур Шопенгауэр. Мир как воля и представление (2-й том). Глава XLI. Смерть и ее отношение к неразрушимости нашего существа в себе. С-Петербург, 1893, с. 608].

Я утверждаю, что пробуждение возможно. Оно трудно, потому что возникновение из «ничего» во «что-то» есть уже великое и невообразимое чудо из чудес. По идее ничего никогда не было и никогда и не должно было быть. Абсолют равный ничто пребывает в «ничто» и в «нигде». И вдруг есть что-то.

Обратный переход должен быть не менее чудесен.
Бытие не бесплатно, оно расплачивается за себя своим же бытием, бытием в страданиях, мучениях, бесконечной суете в дисгармонии и хаосе. Что бы выйти из него, выйти навсегда (и всем) нужно совершить акт особого деяния, акт великой расплаты, после чего и завершится все. Об этом после обзора.

Обзор

1. Веды, Упанишады породили Веданту. Веданта и означает — завершение Вед. Из всех разновидностей Веданты только Адвайта-Веданта (Гаудапада, Шанкара, Рамакришна, Вивекананда) бескомпромиссно признает единственной первичной реальностью, только Брахмана. Другие системы явно стараются не вступить в противоречие с любимыми заблуждениями и суевериями людей. Впрочем, это мало отражается на предлагаемых ими методиках пробуждения, освобождения и спасения. Методики эти восходят к более древним Санкхье и Йоге.
Санкхья и Йога соотносятся между собой как теория и практика, хотя и имеют между собой в теории небольшие различия.
Практика Йоги это восьмеричный путь правильной жизни и устранения от мира. С внешней стороны это аскетизм, уединение, ограничение телесных потребностей исключительным минимумом.
С внутренней — это постоянная работа над содержанием сознания, укрощение его путем контролирования и недопущения любых мыслей. Путь этот очень постепенный и исходит из изначальной почти полной неспособности человека к нему. В конечном итоге йогин переходит в состояние нирвикальпа-самадхи или асампраджнята-самадхи, характеризуемое как неразличение познающего, познаваемого и процесса познания. Собственно, это полное небытие. Самое странное, что, побывав в этом состоянии, йогин может снова вернуться в этот мир, чтобы впоследствии повторить один раз достигнутое. Странно это потому, что непонятно зачем, один раз достигнув цели, снова возвращаться на предыдущий этап.
В любом случае спасение, пробуждение такое касается только непосредственно того индивидуума, который предпримет необходимые манипуляции. Даже в случае его успешного завершения не произойдет ничего иного как прекращение функционирования одной конкретной личности. Я называю такой акт индивидуальным освобождением. И поскольку я считаю убеждение о независимом существовании индивидуумов заблуждением, основанном на общей иллюзорности мира, то я не признаю «индивидуальное освобождение» действительно освобождением.
2. Буддизм (я рассматриваю эзотерический буддизм, а не экзотерический, рассчитанный на примитивное понимание толпы) в отличие от Веданты отрицает фактически наличие того, кто может спастись, отрицает субстанциональность Я. Техника же спасения, предлагаемая им практически та же, что и у Йоги. И тогда совершенно не понятно как может спасаться тот, кто не существует. Теоретически буддизм считает необходимым прекращение желаний, которые и порождают бытие.
В буддизме, достигший просветления находится в нирване, которая, строго говоря, просто «ничто», «пустота», на санскрите «шуньята». Правда, пустота эта чревата мирами, которые и порождаются ею, пока не устранено желание.
Философски буддизм конечно же солипсизм, который всячески сам же от себя отбрыкивается. В особенности махаяна, утверждающая концепцию бодхисаттвы, т. е. Будды сознательно не уходящего в нирвану пока не будут просветлены и тем самым спасены все чувствующие существа. Что и говорить, задача благородная. Методика же действования бодхисаттвы не годится никуда. Еще человека как-то можно уговорить спастись (на самом деле и это мало реально), но как спасать мух, комаров или, скажем, гусей? Противоречие возникает из-за того, что из верной посылки об иллюзорности индивидуума (точнее разделения на индивидуумы) делается тот неверный вывод, что действовать в деле спасения все-таки следует индивидуально (спасаться самому). В Буддизме было много святых и подвижников, начиная с Будды, совершивших удивительные геройства, великолепнейшие подвиги духа (Миларепа, Марпа, Бодхидхарма, Тилопа, Наропа, Атиша и еще множество других), результат же налицо — мир не спасен, и с точки зрения буддизма совершенно не ясно почему. По идее, с уходом Будды в нирвану, должен был прекратиться и весь мир как, собственно, модификация его сознания.
3. Пифагорейство, неоплатонизм, каббала. Общим у этих разных, но близких систем является представление об эманировании из Бога (Единого Первоначала) некоей энергии, порождающей миры и души. Пройдя нисходящий путь, душа, досыта настрадавшись и набравшись мудрости, начинает стремиться к Богу, назад, в блаженное единство единого божества. Учения эти стараются не касаться проблематики выводящей на солипсизм, хотя прямо нигде его не отрицают, а зачастую высказываются явно в его пользу.
Учения эти достаточно индивидуалистические и спасение возможное по рекомендованным ими техникам есть классическое «индивидуальное спасение». Я спасусь сам, если смогу, а остальной мир пусть разбирается со своими проблемами сам. Такова парадигма этих учений, хотя и не декларируемая прямо, но явно ими подразумеваемая.
4. Учение дона Хуана, изложенное Кастанедой, дон Хуан называл магией «за неимением более точного определения».
Пожалуй, учение это не менее глобально, чем Веданта. Учение это рассматривает мир, прежде всего, как описание, которое производит любое осознание. Есть в этом учении как бы некоторый налет догматизма, не имеющий, впрочем, никакого значения. То, что описывается, является Тоналем, а неопределимая внутренняя сущность — Нагваль. Описание, даваемое миру обычным, заурядным человеком, сковывает его по рукам и ногам, потому что дается оно с позиции слабости и потакания себе (индульгирование).
Маг или Безупречный Воин описывает мир магическим путем и потому живет и действует в совсем ином, магическом, мире. Воин знает и помнит, что он умрет и действует как смертное существо, которое должно уложиться в отведенный ему срок, обычный человек почитает себя бессмертным вопреки очевидности и потому погибает безальтернативно. Все жизни, все осознания, даются, порождаются, Орлом. Ничем не худшее имя, чем Бог. По окончании жизни Орел поглощает все осознания, кроме тех, кому он может предоставить свой Дар. Обычно это Безупречные Воины, накопившие моря магической силы или энергии. Дар заключается в том, чтобы пребывать вечно в царстве Абсолютной Свободы.
Маги, описанные Кастанедой, а так же Тайшой Абеляр и Флориндой Доннер, вызывают уважение и зависть своей силой, мастерством и целеустремленностью и, в любом случае, удивление.
Некоторые из описанных Кастанедой магов могут продлевать свою жизнь неопределенно долго, могут менять внешность и манеру поведения, могут путешествовать по каким-то иным мирам, жить там хоть тысячелетия, однако они все-таки не бессмертны и иной жизни у них как и у всех людей нет.
Самое поразительное в учении Кастанеды то, что при всей своей фантастичности, оно подается им как несомненная истина, со всей очевидностью удостоверенная им самим, доном Хуаном и остальными магами его окружения. Есть масса косвенных данных, свидетельствующих правдивость Кастанеды. Скептиков и не верующих, конечно, тоже хватает, но это учение не про них.
Все те места в книгах Кастанеды, где обычно вскользь и полушутливо обсуждаются философские и мистические проблемы чрезвычайно хороши. Точный, глубокий и верный взгляд. Что и подкупило читателей Кастанеды, так это убедительность образа дона Хуана. К нему можно отнести слова Руссо, сказанные им о Евангелиях, тот кто это смог бы выдумать был бы еще более удивителен, чем его выдумка.
Ни дон Хуан, ни Кастанеда ни разу не произнесли слово «солипсизм». Кастанеда, если его и знал, то постеснялся бы говорить дону Хуану о таких глупостях. И тем не менее, все теории дона Хуана не что иное, как изощренная и обстоятельная, совершенно оригинальная форма солипсизма4, воспринятого как руководство к действию.
Маги тольтекской традиции безупречны и живут практически счастливой жизнью. Даже предполагая, что им не светит Дар Орла, они принимают решение жить безупречно просто ради самой безупречности. Достойная позиция. Для этих магов нет социальных проблем, нет философских (они непосредственно видят свои истины), единственное их устремление безупречность.
В конце своего пути дон Хуан со своей группой магов превратился в сияющий сгусток энергии и исчез. Мы же остались здесь, сокрушаться о своем несовершенстве и упречности.
Практика тольтекских магов — индивидуальное освобождение. Маги уходят из этого мира, становясь бессмертными или исчезая, оставляя этот мир как отработанный матерьял.
5. Нет ни одного учения, которое предложило бы технику или метод воздействия непосредственно на то, что порождает и создает мир. Да, все мистические техники работают с сознанием, но они с ним работают именно как с индивидуальным сознанием ограниченного и смертного индивидуума (что и ошибочно).
Объяснение (и заблуждение) очевидно. И разум, и традиция, здравый смысл, наконец, все дружно заявляют: Бог вне нашей компетенции, даже если богом признать самого себя. Да, каждый человек бог или частичка бога, но он еще и тварь, червь, мошка и вообще ничто перед ликом божиим. При таком взгляде не может и появиться мысли о работе с богом для преобразования его же. А ведь работать, т. е. действовать может только человек, инициатива может исходить только от него, потому что «бога нет», после сотворения мира он и есть мир и человек.
Если он и есть в себе, то он ничем не отличается от ничто или пустоты как это и было всегда.
Солипсизм, известный и учитываемый, впрочем, всеми серьезными мистиками и мыслителями, является своеобразным ключом к преодолению этого заблуждения.
Так как же можно повлиять на Начало Начал с тем, чтобы оно просветлило и освободило само себя и тем самым и всех нас?

Часть вторая

Солипсизм — «крайняя форма субъективного идеализма, в которой несомненной реальностью признается только мыслящий субъект, а все остальное объявляется существующим лишь в сознании индивида». [Философский энциклопедический словарь. Москва. 1983, c. 625], — говорит философский энциклопедический словарь.
В сознании индивидуума, знает ли он, что такое солипсизм или не знает, существует весь мир, все люди и даже он сам. Все это живет в нем, возникает, исчезает, страдает само, мучает его, физически или духовно, и в конечном итоге продолжается in finitum.
Мир, бытие мира, производит впечатление хаоса до какой-то степени упорядоченного, существующими в нем законами. Сама по себе картина мира производит впечатление некоего, не имеющего никакого внешнего смысла, суетливого пребывания в постоянном движении и беспокойстве, время от времени прерываемом кризисами смерти и разрушения.
Обыватель довольствуется стратегией получения от мира того, что можно от него получить и смирением во всех прочих отношениях. Он мирится с незнанием, злом, страхом, неопределенностью, вполне справедливо полагая, что лучшего не дано и надо брать, что дают. Ни в коей мере я никого не осуждаю. Может быть, стратегия обывателя самая оптимальная из эмпирически возможных.
Поднявшиеся выше, тем самым, лишают себя определенных преимуществ, получая в замен, удовлетворение более высокого порядка от поисков смысла жизни, бога, своего пути, самореализации и прочего.
Таким образом, выстраивается определенная иерархия разумных существ от приземленных обывателей до титанов духа, пребывающих в заоблачных высях.
Ну, и что толку от совершенствования, самореализации, достижения все более высокого положения? Может быть толк в том, что просветлевший, реализовавшийся, освободившийся, «ставший живым богом» вышел из фатальности бытия, стал, наконец, счастлив и безмятежен, уподобившись Богу народных верований? Вопреки категорическим декларациям, этого нет и не может быть именно потому, что все мы одно существо, и пока страдает хоть кто-нибудь, в его лице страдают все, и достигший «сверхсознания» знает это лучше, чем кто бы то ни было.
Кроме того, есть еще феномен деградации, которому в принципе подвержен всякий пребывающий в этом мире. Мир наполнен бодхисаттвами, изменившими своему призванию, забывшими о нем.
Откуда же этот закон, откуда это стремление в высь, к богу? Почему «человек, как и каждый атом во Вселенной, стремится стать Богочеловеком и затем Богом» [Е.П. Блаватская. Тайная доктрина. Смоленск. 1993, т. 1, с. 200]?
Дело в том, что только высшая степень развития и понимания, возможная в этом мире и индивидууме, способна на равных говорить с богом, выражаясь метафорически. То есть с собой, со своим последним основанием. Ведь, чтобы это делать, надо видеть и знать, с кем ты имеешь дело и, что надо делать.
Все эти медитации, магические ритуалы, мистические прозрения, религиозные экстазы, и даже философские штудии, ведут, собственно, к одному, к знанию и пониманию сокровеннейших и глубочайших основ бытия и духа, к пониманию, что же надо с ними сделать, что бы величественным аккордом завершилось все.
С другой же стороны все выше перечисленное пока не дало этого результата, видимо потому, что этот величественный аккорд просто никем пока еще не был взят.
Вся история мира до сего момента была только подготовкой к нему. Вот вывод, неизбежно следующий из существования высочайших духовных достижений и очевидного их фиаско в деле спасения и просветления как мира, так и самих себя.
Да, просветленные просветлели, это возможно осуществить и потому было осуществлено. Спасения же никакого нет и не было. Все абсолютно попытки его осуществить окончились крахом.
Будда растворился в нирване, и что он сделал большего, чем просто исчез из мира, оставив ученикам разбираться и спорить по поводу заурядных нравственных поучений и нарочито туманных и, хотя и глубокомысленных, но мало понятных теоретических положений.
Гнусные римские солдаты, издеваясь над Христом, кричали ему: «Спаси себя, спаситель всех». Понятно, что быдло не может оценить пророка. Но ведь и, действительно, кого и как спас Иисус? Что толку от его крестных мучений и его проповедей любви и всепрощения? Добрые люди всегда только тем и развлекались, что распинали всех, кто им не нравился и не мог оказать сопротивления. Христиане тоже в этом преотлично преуспели.
Христианство, даже в самом высоком понимании, не более чем упование на божественную милость и посильное устранение себя от суетных дел мира. О нелепостях догматического церковного христианства я и не хочу говорить, они не больше и не меньше всех прочих глупостей мира.
Божественной милости нет. Но спасение мира совершится. Мир это флюктуация, однократно возникшая из божественного ничто, и непременно долженствующая туда же сгинуть. Почему однократно? Бог не может наступить два раза на одни и те же грабли. Мир не нужен Богу и потому не может появиться.
Какой Бог? Бога нет, есть ничто, есть вечное Я, есть Ниргуна-брахман, не имеющий определений.
Есть. Но для того, чтобы закончился мировой процесс, закончился мир со всем его несовершенством, нужен другой Бог. И он будет. Его создаст то Великое Я, которое и совершит Великое Делание и тем завершит Мировой процесс. Может я, может ты.
Я скомкал конец, потому что не могу в двух словах изложить довольно сложную парадигму. В трактате "Великое Делание" об этом говорится поподробнее и пообстоятельнее, но, боюсь тоже маловато. А, впрочем, dictum sapienti sat.

Примечания

1.

Роберт Антон Уилсон из книги «Квантовая психология»

Сколько у вас голов?

Позаимствовав одну шутку (или гениальное открытие? \Это открытие давным-давно сделал Шопенгауэр. Кончеев.\) из книги Бертрана Рассела «Наше знание о внешнем мире», я сейчас покажу, что уважаемый читатель имеет две головы.
Согласно здравому смыслу и консенсусу, которого достигло большинство (западных) философов, мы существуем «внутри» некоторой «объективной вселенной», или — если сказать то же самое, но по- другому — «объективная вселенная» существует «вне» нас.
Мало кто когда-либо в этом сомневался. Но те люди, которые сомневались, неизбежно приходили к самым эксцентричным заключениям.
Давайте пока что избегать всякой эксцентричности и полагаться на общепринятые воззрения. Итак, каким образом мы можем знать что-нибудь об этой «внешней вселенной»? Каким образом мы ее воспринимаем?
(Для удобства я в дальнейшем буду учитывать только чувство зрения. Читатель может проверить сам себя, срабатывает ли та же логика, если заменить зрение на слух или любое другое чувство.)
Мы видим объекты во «внешней вселенной» при помощи наших глаз, а затем создаем в нашем мозгу их картинки, или модели. Мозг «интерпретирует» то, что глаза передают ему как энергетические сигналы. (Пока что будем игнорировать имеющиеся данные о том, что процесс интерпретации этих сигналов мозгом носит характер игры случая.)
Опять-таки, мало кто из западных людей когда-либо подвергал это сомнению, но тот, кто делал это, приходил к очень странным и «невероятным» альтернативам.
Итак, мы живем «внутри» некоторой «внешней вселенной» и создаем ее картинку, или модель, «внутри» нашего мозга посредством складывания (синтезирования) и интерпретации наших картинок, или моделей, различных частей вселенной, которые мы называем «объектами». Из этого следует, что мы вообще не знаем «внешнюю вселенную» и ее «объекты». Мы знаем лишь модель «внешней вселенной» в нашем мозгу, который существует внутри нашей головы.
Таким образом, все, что мы видим, существует не вовне (как мы привыкли думать). На самом деле то, что мы видим, существует внутри, то есть у нас в голове.
Но мы еще не пришли к солипсизму. Мы по-прежнему предполагаем наличие «внешней вселенной». Это остается в силе. Мы просто обнаружили, что не можем видеть или знать ее. Мы видим модель, которая существует в нашей голове, и в повседневной жизни забываем об этом обстоятельстве и действуем так, как будто эта модель существует вне нашей головы. Иначе говоря, мы действуем так, как будто: 1) модель и вселенная занимают один и тот же объем пространства (помните карту, которая, чтобы показать «все» о Дублине, должна была бы занимать то же пространство, что и Дублин) и 2) этот объем пространства существует «вовне».
Но ведь модель и вселенная не занимают одно и то же пространство! То пространство, в котором существует модель, может быть расположено только «внутри» нашего мозга. А мозг расположен внутри головы.
Теперь мы понимаем, что, хотя вселенная существует вовне, модель существует внутри и потому занимает гораздо, гораздо меньше места, чем вселенная.
«Реальная вселенная», таким образом, существует «вовне» и остается непознанной — а пожалуй, и непознаваемой. То, что мы переживаем и знаем (или думаем, что знаем), существует лишь в локальной сети электрохимических связей в нашем мозгу.
Если читатель захочет подвергнуть сомнению то, что было сказано выше, ему неизбежно придется придумать альтернативное объяснение восприятия. Такие альтернативы действительно выдвигаются, но они всегда выглядят еще более странно и даже совершенно неприемлемо для приверженцев «здравого смысла».
Идем дальше. Теперь у нас есть «внешняя вселенная», очень большая (в относительном смысле), и ее модель, гораздо меньших размеров (тоже в относительном смысле). Первая находится «вне» нас, а вторая «внутри» нас. Конечно, между «внешней» и «внутренней» вселенными существует некоторое соответствие, или изоморфизм. Иначе я бы не мог встать со стула, подойти к двери, спуститься в холл и попасть в кухню, чтобы налить себе еще чашечку кофе из того объекта, который я идентифицирую как «кофеварку».
Но где же существует наша голова?
Очевидно, наша голова существует «внутри» «внешней вселенной» и «снаружи» нашего мозга, в котором содержится модель «внешней вселенной».
Но, поскольку мы никогда не видим и не знаем «внешнюю вселенную» непосредственно, а видим только ее модель, то и голову нашу мы воспринимаем лишь как часть модели, существующей внутри нас. Конечно, воспринимаемая нами наша голова не может существовать отдельно от воспринимаемого нами нашего тела, пока мы живы, а воспринимаемое нами наше тело (включая голову) существует внутри воспринимаемой нами вселенной. Все правильно?
Таким образом, та голова, которую мы воспринимаем, существует внутри другой головы, которую мы не воспринимаем и не можем воспринимать. Эта вторая голова содержит в себе нашу модель вселенной, нашу модель этой галактики, нашу модель этой солнечной системы, нашу модель Земли, нашу модель этого континента… и т. д., нашу модель нашего дома, нашу модель самих себя, а наша модель самих себя увенчивается моделью нашей головы. Итак, модель нашей головы занимает гораздо меньше места, чем наша «настоящая» голова.
Подумайте об этом. Удалитесь в свой кабинет, отключите телефон, заприте дверь и тщательно рассмотрите каждый шаг наших рассуждений. Обращайте внимание на то, какие абсурдные проблемы возникают, если подвергать сомнению любой отдельный шаг и пытаться искать ему альтернативу.
Наша воспринимаемая голова существует как часть (очень малая часть) нашей модели вселенной, каковая модель существует в нашем мозгу. Мы уже доказали это, не так ли? Наш мозг, однако, существует внутри нашей второй головы — нашей «реальной», «настоящей» головы, в которой содержится вся наша модель вселенной, в том числе и наша воспринимаемая голова. Короче говоря, наша воспринимаемая голова существует внутри нашей воспринимаемой вселенной, которая существует внутри нашей реальной головы, которая существует внутри реальной вселенной.
Таким образом, мы можем дать названия нашим двум головам — у нас есть «реальная» голова вне воспринимаемой вселенной и «воспринимаемая» голова внутри воспринимаемой вселенной. И наша «реальная» голова, судя по всему, не только гораздо больше нашей «воспринимаемой» головы, но и больше нашей воспринимаемой вселенной!
Поскольку мы не можем знать или воспринимать «реальную» вселенную непосредственно, наша «реальная» голова кажется большей, чем та единственная вселенная, которую мы действительно знаем и воспринимаем, — наша воспринимаемая вселенная, находящаяся внутри нашей воспринимаемой головы.
Возможно, читателю будет приятно узнать о том, что Бертран Рассел, придумавший это логическое рассуждение, изобрел также математический класс всех классов, которые «не содержат самое себя». Этот класс, видите ли, не содержит самое себя, если только он не содержит самое себя. Кроме того, он содержит самое себя в том и только в том случае, если он не содержит самое себя. Уяснили?
Когда Рассел не был занят крестовыми походами за рационализм, мир во всем мире, общественную нравственность и другой подрывной деятельностью, он уделял много времени еще более разрушительной практике, изобретая таких вот логических «монстров», которые сводили сума логиков и математиков.
Вернемся к нашим двум головам: лорд Рассел никогда не развивал свою шутку (или гениальное открытие?) дальше этой черты. Но, немного подумав и проанализировав вопрос, читатель легко сможет увидеть, что у нас есть даже три головы. Третья голова содержит в себе модель, которая содержит в себе «реальную» вселенную, «реальную» голову, воспринимаемую вселенную и воспринимаемую голову. А как только мы подумали об этом, у нас стало уже четыре головы…
И так далее, до бесконечности. Когда мы говорим о нашем восприятии нашего восприятия — о нашей способности воспринимать то, что мы воспринимаем, — у нас уже три головы, а как только мы это поняли, у нас их уже четыре, а если мы захотим продолжать этот анализ до бесконечности, у нас будет бесконечное число голов…

2. Жан Поль Сартр.

3. Фридрих Ницше.
4. Однажды под влиянием психотропных веществ Карлос совершил совершенно реалистичный полет. Он запомнил его во всех подробностях. Потом, со свойственной ему дотошностью, он стал выпытывать у Дона Хуана, действительно ли он летал. Дон Хуан отвечал неопределенно, но скорее подтверждая факт полета. Кастанеда поставил вопрос ребром, и Дону Хуану пришлось признаться, что полет был самый реальный. "Но ведь я сидел в это время, прислонившись спиной к скале!" — возражал Кастанеда. Дон Хуан не отрицал этого, но говорил, что это не может помешать реальности полета. Тогда окончательно разъярившийся Карлос сказал: "А если бы меня приковали цепями к скале?" "Я думаю, ты так бы и летал со скалою на спине", — ухмыльнулся Дон Хуан.
Хорош тем, что имеет удобный по интерфейсу форум ко всем публикациям,
что позволяет всем желающим их обсуждать и получать ответы от хозяина раздела.

Copyright © Кончеев (e-mail:  koncheev@ya.ru), 2016