КОНЧЕЕВ А.С.
АПОКАЛИПСИС ОТ КОНЧЕЕВА
притча
Некоторые создания и слуги тьмы решили служить свету и добру. Все бы ничего, но они понятия не имели о том, кто они такие и потому воображали о себе, бог знает что. Воображали себя Белыми Учителями, служителями Бога Света, духовными целителями, благодетелями человечества, вообще ангелами, посланными богом для служения на благо всему миру. Ничего из их намерений не могло осуществиться по той простой причине, что создала-то их тьма и создала их с задачей служить ей, а не какому-то там свету, о котором тьма и понятия никакого не имела. И вот слуги тьмы стали учить свету, звать к богу, делать то, что они считали должно облагодетельствовать всех и мир. И им казалось, что у них всё это неплохо получается. Но на самом-то деле выполняли они задания тьмы. Не то, чтобы тьма хотела какого-нибудь зла, просто устройство ее таково, что те, кого она создала, должны делать то, что соответствует ей, да и, собственно, ничего другого и не могут делать. И вот ученики у Учителей становились непослушными, а то и предателями, Бог Света то помогал, то покидал их (бог-то и был, все та же тьма), больные всё равно после исцелений заболевали, а потом и умирали, естественно. В общем, совершенства и гармонии не было. Ясно было, что во всем виновата тьма, с которой Белые Учителя и служители Бога Света считали своим святым долгом всеми силами бороться. Понятно, что тьме только того и надо было, и от всех этих добродетельных потуг тьма только сгущалась.
Не все, правда, создания тьмы думали, что они ангелы, некоторые думали, что они демоны, а потому и вели себя, как демоны, каковыми, в сущности, и являлись.
Самыми же любимыми созданиями у тьмы были те, что просто созерцали тьму и старались не выносить о ней никаких суждений. Они, конечно, тоже служили тьме, но суть их была ближе всего к самой сути тьмы, а некоторые из них были, собственно, сама тьма. Никак тьма не могла постигнуть, как же так собственные создания ее вдруг являются ею же самой. И за это она почему-то особенно любила их. Еще видела тьма (и сама по себе, и посредством своих любимых творений и слуг), что и сама она как бы есть порождение чего-то. Но чего такого она может быть порождение, постичь она никак не могла, потому что ничего такого не существовало и существовать не могло.
И почувствовала как-то тьма, что сгустился внутри нее совсем уж какой-то фантастический мрак. И жутко стало тьме, потому что почувствовала она при этом появление и начало чего-то такого, что никак не могло быть, и не бывало никогда в течение всех тех бесчисленных вечностей, что существовала зачем-то всегда тьма, но, что, оказывается, могло как-то появиться все-таки и существовать помимо тьмы. Это не мог быть свет, потому что свет был только пустая фантазия некоторых странных и ограниченных порождений тьмы.
И посмотрела тьма на своих любимых созданий и увидела в них тоже признаки чего-то жуткого, невозможного и приближающегося. Трепетали они, и вместе с ними трепетала и она. Радостно, весело трепетали, хоть это и невозможно, казалось бы, для тьмы. Ну, не может так же тьма и бояться ничего, неведом ей ужас. Была она всегда, и всегда была одна и в себе, и ничто не могло быть, кроме нее. И вот чудо, абсурд, нарушение всех законов разума — а тьма была очень разумна и логична — возникает нечто вместо тьмы и возникает из нее. Поразилась тьма, сгустилась в последний раз и исчезла. И с нею вместе исчезли и все ее порождения, вместе со всеми своими делами и безумными фантазиями.
|