А. С. КОНЧЕЕВ
ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ПРОСВЕТЛЕНИЯ КОНЧЕЕВА
(из биографии Кончеева)
У выдающихся людей бывают иногда наимелочнейшие, казалось бы, поводы для самых грандиозных переворотов в их жизни. Наиболее известный пример Сёрен Кьеркегор. Большая часть информации почерпнута мною из работы Л. Шестова «Кьеркегор и экзистенциальная философия». Общеизвестно, что Кьеркегор неожиданно разорвал помолвку с любимой женщиной и навсегда отказался от брака. Об этом событии сам Кьеркегор говорит как об определившем его философскую и реальную судьбу. Вообще биографы Кьеркегора изрядно недобросовестны. Иногда они делают глухие намеки на то, что Кьеркегор чуть ли не был уродцем — карликом или горбуном, иногда просто, что он был страшен и не вполне психически нормален. Если что-то из этого правда, то и почему бы не сказать это прямо без всяких туманных экивоков? Скорее всего, это просто досужие домыслы.
Доподлинно известно, что Кьеркегор отказался жениться на горячо любимой женщине, написал громадное число художественных и философских работ и умер в 43 года, упав на улице. У одного биографа я даже обнаружил намек на то, что смерть наступила оттого, что Кьеркегор ударился горбом, будучи горбатым, стало быть.
Л. Шестов, тщательно изучивший полюбившегося ему Кьеркегора, тоже непрямо, а виде прозрачных намеков (при всем своем философском хулиганстве, Шестов не может, видимо, уступая нравам своей эпохи, обсуждать такие интимные вещи прямо), утверждает, что Кьеркегор отказал любимой женщине в радостях брака отнюдь не из аскетических и высших соображений, как можно было бы подумать, зная его крайний религиозный мистицизм, а из-за банальнейшей импотенции. По Шестову выходит, что Кьеркегор сказал себе в душе своей, если мир так устроен, что моя неспособность быть мужчиной уничтожает для меня радость жизни и ее смысл, то я должен понять, каким же образом можно это преодолеть. И он разработал учение об иррациональной вере, приобретя которую, человек тем самым получает от бога полное всемогущество. По словам Евангелия: «Если у тебя будет веры с горчичное зерно, и ты скажешь горе сей, сойди в море, то она сойдет». Причем, в качестве чудес, приобретаемых верой, Кьеркегор упоминает и возможность удовлетворить свою любимую в качестве мужчины.
В отношении самого Шестова одним критиком было высказано предположение, что для него таким, перевернувшим мировоззрение в сторону веры, событием была смерть сына на войне, что, конечно, к банальным событиям не причислишь.
У Кончеева роль спускового крючка, перевернувшего его жизнь и всю его «внутреннюю субстанцию», сыграли его довольно сложные, хотя и банальнейшие, отношения с женой. Я уже упоминал, что жена его, в конце концов, покинула его, утомленная его ригоризмом и, возможно, аскетизмом, и сошлась с красавчиком-наркоманом, что и привело ее извилистыми путями судьбы в тюрьму.
Кончеев любил жену. История их взаимоотношений была насквозь романтична. Кончеев познакомился (а через несколько дней после знакомства и довольно близко) с ней, когда ей не исполнилось еще и восемьнадцати лет. Правда, она соврала ему, что ей 21 год и у нее есть муж, с которым она не живет. Кончеев влюбился в красотку и не очень-то обращал внимание на некоторые несуразности, довольно часто проскальзывающие в ее словах. Кроме мужа у нее еще был и ребенок. Ребенок находился на попечении бабушки, страстно его любившей. Что касается ребенка, то это была чистая правда.
По роду своей деятельности Кончеев был вынужден довольно много времени проводить в служебных командировках. Любимая его в это время жила с мамой и ребенком. Когда же он приезжал, она приходила к нему и проводила все время до следующей командировки уже с ним, только изредка навещая ребенка и мать. По ее словам, мать ее, при всей своей непомерной даже любви к внучке, была психически не вполне нормальна, как, впрочем, и часть других родственников, но на благоденствии ребенка это не отражалось. Может, это и было преувеличением, а, может, и нет. По правде сказать, любимая и сама не отличалась крепкой головой и иногда вытворяла такое, что Кончеев только диву давался. Впрочем, все это его более чем устраивало. Это было время молодости, свободы, хиппи, музыки, веселых и легкомысленных компаний и дешевого сухого вина. Отличное времечко.
В один прекрасный момент нагрянули родственники. Кончеев еще спал, а любовь его увидела в глазок мамочку и мужа тети. Это зрелище ее почему-то ужаснуло. Зачем-то затащив проснувшегося Кончеева в самую дальнюю комнату квартиры, стуча зубами от страха, она поведала ему страшную тайну
? ей 17 лет. Кончееву это было как-то по барабану. Велика ли разница 17, 21. За растление его не могли привлечь, намерения у него были самые честные, и он готов был жениться в любой момент. Опять же, вряд ли кто может упрекнуть мужчину в растлении женщины, имеющей полугодовалого ребенка и не от него. Это поздние соображения, тогда же Кончеев со свойственной ему быстрой сообразительностью, быстро въехал в ситуацию, успокоил и обаял (насколько это было возможно) родственников и через некоторое время женился.
Честности ради, надо добавить, что Оленька, невзирая на ребенка, была невинна и наивна, как барышня начала 19-го века, да и то не всякая. Обретение ею потомства было следствием роковой случайности и вопиющего невежества. Не только ее, но и мамы, да и всей среды. Оля прекрасно знала о широких взглядах Кончеева на взаимоотношения полов, и потому ей не было необходимости ему врать, да ничего позорного в ее истории и не было. Кончеев же, впоследствии выслушавший нехитрую исповедь любимой, ей вполне поверил, потому что к своим 26 годам прекрасно научился отделять ложь от правды. Во всяком случае «развратное прошлое» его возлюбленной никогда его не смущало, не смущает и теперь. Что может быть естественнее для молодой женщины, чем зачать ребенка и родить его? И так ли уж важны сопутствующие этому обстоятельства?
Кончеев женился и пробыл в браке 8 лет. За это время он стал толстовцем, йогом, мистиком, оккультистом, плохим мужем и хорошим другом. Довольно скоро его отношения с женой превратились во что-то напоминающее отношения отца с дочерью. Мягкого отца, пытающегося быть строгим, и строптивой и своенравной, но, в общем-то, любимой и балуемой дочери. Пожалуй, не все было гладко. Здесь биография Кончеева, а не его жены и потому все связанное с ее психологическими и кармическими проблемами можно опустить до рассказа об этом в другом месте.
Оля работала в театре (в костюмерной), работа ей нравилась, она ездила с театром на гастроли, пребывала в специфической театральной среде (изрядно снобистской, надо сказать) и от Кончеева постепенно все больше дистанцировалась. Так дистанцируется взрослеющая дочь от стареющего и предающегося чудачествам отца.
У Кончеева был участок плодородной земли, недалеко о его квартиры, и на земле этой рос плодовый сад, стоял небольшой летний домик, и было выделено место под огород. Поскольку толстовство требует обеспечивать себя трудом своих рук, Кончеев выращивал овощи, плоды, консервировал их, и тем самым уменьшал степень своей эксплуатации других людей со своей стороны. Это, конечно, был только паллиатив. Ему приходилось пользоваться инструментами, химикатами, деньгами, но в принципе полностью избавиться от взаимодействия с неправильно и не по-божески устроенным обществом нельзя, да, и не надо. На самом деле, та среда, в которой ты находишься, те компромиссы, на которые она вынуждает тебя идти, показатель того, что ты собой представляешь, показатель степени совершенства тебя самого. Так всегда разъяснял этот вопрос Толстой, и Кончеев был с ним согласен.
Оля очень любила клубнику, а клубника у Кончеева была на славу. И вот наступил сезон клубники, а Оля не появилась. В этот момент, будучи в отпуске после гастролей, она поселилась у подруги и помогала ей делать в квартире ремонт. (Кончееву и в голову не пришло, что это типичная ложь женщины, заведшей любовника.) Это была официальная версия. На самом деле у нее в театре завязался роман, вспыхнула любовь, возникла страсть, и именно это заставило ее забыть о клубнике. Конечно, проводя прекрасно время с подругой, Оля могла и забыть о клубнике, но не навечно же. Клубничный сезон не так уж и короток, а подруга, надо думать, тоже была любительницей клубники, как и большинство людей. В общем, Оля появилась только тогда, когда клубника практически сошла. Кончеев без обиняков попросил ее рассказать ему правду. Хотя он вроде бы и не считал ее больше своей женой и в мыслях своих, да и на словах иногда давал Оле полную свободу, все-таки где-то в глубине души у него оставались собственнические на нее притязания. Пора была их окончательно изничтожить.
Оле и самой хотелось исповедаться, к тому же и приезд ее был связан с какой-то размолвкой с предметом страсти. Кончеев выслушал исповедь благожелательно и благословил даже, но Оля в порыве откровенности стала перечислять все тяжелые и неприятные черты своего возлюбленного, на что Кончеев мудро, хоть и огорченно, ей заметил, что так часто в сексуальных отношениях и бывает и надо надеяться на лучшее, а лучше всего все обиды друг другу прощать. Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в боге, а бог в нем. На что Оля кисло скривилась, проповеди Кончеева давно уже сидели у нее в печенках.
Оля стала приезжать время от времени, а после особых размолвок даже оставалась ночевать. Спали они с Кончеевым в обнимку, по привычке, сохраняя полное целомудрие, как это давно у них уже было заведено. Это не было Кончееву так уж легко, но не так уж и трудно. В этот момент Кончеев пребывал в периоде какой-то особой мистической упертости и воспринимал происходящее с ним, как экзамен и суровое испытание. Пальцы, правда, как Отцу Сергию, ему отрубать себе не пришлось.
Ладно уж, признаюсь честно, кое-когда, кое-что и было, но тут, как говорится, Клио замолкает. Инцест, а это был почти инцест, знаете ли, может возбуждать не хуже юношеской гиперсексуальности. (И почему зло так привлекательно, спрашивает дурак-биограф?)
***
Как воин гордится своими шрамами, так наркоман зачастую
гордится следами своих уколов.
Оля употребляла наркотики. Вначале это было достаточно невинно. Кончеев увидел как-то на кухне здоровенный пакет маковой соломы. Естественно, он не знал, что это такое, а Оля сказала, что эта трава, настоем которой она толи полощет что-то, толи подмывается. Кончееву быстро надоело слушать ее небрежные и сбивчивые разъяснения.
Со временем он узнал, что это такое. Ну, и что? Какая разница, каким образом уводят себя люди от царства божия? Может быть, в этом смысле банька с водочкой и девочками и надежней и приземленней. Да, и то, смотря кому.
Первые годы Кончеев был к Оле даже чрезмерно строг. Она курила, когда они познакомились. Он запретил ей это делать, и запрет действовал год. После года выяснилось, что она курит тайком, с подругами. Сгоряча устроив скандал, Кончеев понял, что был не прав, и разрешил миру быть таким, каким хочется ему, а не Кончееву.
И вот произошло достаточно удивительное событие. Оле удалось, после многих лет ввергнуть Кончеева в пучину безумной страсти. Это, конечно, только так говорится. Оля явилась как-то к Александру Сергеевичу, которого тогда еще никто так не называл, и со слезами на глазах призналась, что она форменная дура и во всем раскаивается. Выяснилось, что ее возлюбленный, настоящий маниак, ревнивец, агрессор и вообще человек, с которым совместное проживание невозможно. Она от него ушла. Это были, конечно, ее проблемы, а Кончеев мог только посочувствовать или дать несколько бесплатных советов. Но, нет. Оля поняла, что она все-таки любит и ценит именно Кончеева, а потому вернулась к нему, чтобы строить свою дальнейшую жизнь с ним. Вот, испытание толстовцу.
Напряги Кончеев хоть немного свои замечательные мозги, вспомни хоть что-то о том мире, в котором он когда-то жил, он бы просто и непосредственно понял, что это речи женщины, убеждающей себя в том, что она сама себе навыдумывала, рассказы о том, чего нет. Что она таким образом пытается оправдать в собственных глазах свои выбрыки и мелкие неудовольствия. Кончеев же, занятый решением мировых проблем и общими вопросами, понял все буквально. А поскольку Оля была хороша, загорелая, стройная, налитая силой и женственностью, то в воображении Кончеева на секунду возник рай. Ему привиделась нормальная семейная жизнь, ребенок, прекрасные друзья, все понимающие и все знающие (а такие уже на тот момент появились), уют, короче, счастливая жизнь и гармоничная смерть.
Кончеев, несколько удивленный, спросил Олю, уж не готова ли она завести ребенка. И она ответила утвердительно.
Тут требуются разъяснения. У Оли был ребенок. Она родила его в страшных муках. Кстати, Кончеева, мать родила вообще без родовых страданий, сколько он ее не расспрашивал, она ничего такого припомнить не могла. Оля получила сильнейшую психологическую травму, и, хотя она любила детей, хотела в принципе ребенка, перспектива повторных родов ее ужасала. Кончеев ее прекрасно понимал, и никогда не настаивал на деторождении. Это был решенный вопрос. По толстовству же секс греховен, в особенности же греховен секс, не могущий привести к зачатию. С этих обстоятельств и началось их взаимное воздержание. Оля боялась забеременеть, вполне резонно подозревая, что фанатик-муж не разрешит ей сделать аборт, а Кончеев считал занятие сексом без возможности забеременеть, только удовлетворением похоти и ублажением в себе животного начала, а потому, сдуру, не позволял себе ни прерывать половой акт, ни пользоваться презервативами. Муж и жена в такой психологической атмосфере не могут не отдалиться друг от друга в интимной области, а потом это переходит и в другие сферы жизни.
На это Кончеев попался. Конечно, тут сыграла роль и его латентная сексуальная неудовлетворенность. Кончеев хотел женщину, и желательно ее. Ему нужен был не ребенок, и не Бог и служение ему (нет, нужен, конечно, но не так), ему нужна была она. Такая молодая, такая красивая, такая несчастная. А как же наркотики? Она их не употребляет. Он, ее изверг, тоже пытается бросить, денег нет, а ей вообще все это надоело и хочется нормального семейного угла и уюта. Уют Кончеев создавать умел.
Кончеев согласился. Но поскольку он все-таки был дурак не совсем, он про себя подумал, что, скорее всего, это очередная проделка Дьявола и надо быть к этому готовым. Так это и оказалось, естественно.
В общем, Кончеев пробыл счастливым будущим отцом и семьянином где-то сутки. Потом Оля пропала. Ну, вернулась она к своему наркоману. Произошло это, конечно, не совсем прямолинейно. Оля пошла к подруге, а туда и явился истосковавшийся и готовый во всем раскаяться «изверг». Ну, и забрал ее оттуда опять к себе в свою конуру. Нормально.
Оля, расставаясь с Кончеевым перед походом к подруге, рассказала ему как бы невзначай, что ее Саша-наркоман в порыве ревности способен на все, на убийство, на изуверство, если она и боится чего-нибудь больше всего на свете, так это встретить его снова. Напряги Кончеев мозги хоть на секунду, ему стало бы ясно, что больше всего на свете она хочет вернуться к нему и только и мечтает об этом. Но Кончеев принял все эти россказни за чистую монету и ждал к вечеру ее возвращения. Возвращение не произошло. Кончеев пошел к подруге и узнал, что Оля ушла от нее с Сашей. Правда, Оля, кажется, не очень этого хотела, но Саша ее заставил. (Потом Кончеев даже подумал, что подруга говорила так, жалея его, ведь мало кто знал, а фактически никто, об истинных отношениях его с Олей. А потому им естественно было смотреть на него как рогоносца.)
Кончеев понял, что Оля вернулась к Саше. Однако из добросовестности он решил встретиться с Олей и услышать решение из ее уст. Я опускаю подробности, но в рассказе Оли о конфликте с Сашей фигурировали жуткие угрозы с его стороны и раздутые до фантастических размеров опасения с Олиной. Все это, разумеется, оказалась полной чепухой.
Тут следует напомнить, что я веду, собственно, речь к описанию пережитого Кончеевым просветления, которое как ни странно было вызвано именно этими заурядными (но не для Кончеева) событиями.
Кончееву довелось впоследствии увидеть Сашу-наркомана при несколько забавных обстоятельствах. Оля попросила Кончеева разрешить ей посадить в саду делянку мака. Кончеев ничего не имел против. В те времена это еще не было запрещено законодательно. Он не видел принципиальной разницы между вином, табаком и наркотиками. Употребление их одинаково уводило человека от Бога, но не могло все-таки сделать это радикально. Как бы не замутнял свое сознание человек, голос Бога, хоть и тихо, продолжает в нем звучать непрестанно. Это и Толстой подтверждал, и сам Кончеев этот голос постоянно слышал.
И вот, придя как-то в сад с друзьями, Кончеев застал там Олю, лакомящуюся малиной, а в доме спал Саша. Как я понимаю, после хорошего укола. Кончеев тогда этих тонкостей не знал и не понимал. Ну, спит человек и спит. Он зашел в дом и увидел спящего парня в довольно грязных джинсах и таких же носках, один из которых бестыдно обнажал тоже довольно серую пятку. Кончеев потихоньку вышел. Оля не удосужилась его предупредить, что она в саду не одна, а с Сашей.
Этот Саша-наркоман, как потом уже узнал Кончеев, был добрейшей души парень. Он приторговывал маком, но жил в полной нищете, потому что грел своих друзей бесплатно или в долг (неотдаваемый по большей части), а друзей у него было много.
Это произошло несколько позже, а в день пропажи Оли Кончеев был не уверен, что скоро она не превратится в хладный труп.
На следующий день, с утра, Кончеев направился к Боряше, который знал местожительство Саши. Боря впоследствии стал лучшим другом Кончеева, на этот же момент, они были еще едва знакомы, хотя и чувствовали друг к другу расположение, скоро перешедшее в дружбу. (Боря был великий мистик, гений и крайне незаурядный человек. Несколько лет назад он погиб.)
Боре Кончеев вкратце изложил ситуацию, подчеркнув, что к Саше и Оле никаких претензий не имеет, а только хочет убедиться, что Оля находится у Саши добровольно и вообще жива. Кончеев прожил с Олей 8 лет, но в некоторых отношениях он ее совсем не знал. Только много позже он обнаружил, что у Оли была феноменальная способность представлять обстоятельства дела, характеры людей и движущие ими мотивы в причудливо искаженном виде, зачастую даже непонятно для какой такой выгоды или смысла. Возможно, что она и Саше представила Кончеева как некоего монстра и патологического ревнивца, который вполне может нагрянуть, с целью устроить скандал и разборку. Во всяком случае, все, что Оля рассказала Кончееву о Саше-наркомане, оказалось полной чепухой. Саша был мягкий, незлобливый и порядочный парень, стеснительный и гордый. Бестактный Кончеев рассказал друзьям и Оле о драном Сашином носке, а та передала его рассказ Саше, что впоследствии привело к тому, что Саша смотрел на Кончеева, когда им приходилось встречаться случайно у общих знакомых, как-то затравлено.
На стук в окно вышел Саша и сказал, что Оля спит (было около часа дня), и потому выйти не может. Кончеев разозлился. В конце концов, вышла заплаканная Оля и призналась Кончееву, что остается у Саши, которого любит, а потому будет терпеть его и дальше. Саша мялся в нескольких метрах сзади, и, похоже, больше всего опасался, что Кончеев уведет с собой его ненаглядную. Кончеев Олю не увел. Кончеев рассмеялся, сказал Оле, что ничего против ее решения не имеет, что благословляет ее и Сашу на совместную жизнь, просит
ее приходить к нему по-прежнему, выписывать ее не будет, конечно, и ушел вместе с Борей. Вот в этот момент прощания с Олей и Сашей и постигло Кончеева просветление, точнее началось. Он, вдруг, в один момент увидел все происшедшие с ним события, но вместе с тем и все другие события, происходящие в мире, в каком-то, правда, перевернутом, но именно поэтому истинном виде. Он понял, что ему одинаково дороги все люди, все события в мире, что, собственно, никаких отдельных событий нет, а есть он в настоящий момент и все с ним происходящее именно таким образом, как оно происходит. Невозможно это описать. Они шли с Борей, и Боря говорил что-то как бы утешающее, но не очень убедительное потому, что к этому времени он уже немного знал Кончеева и потому знал, что тот, в сущности, ни в каких утешениях не нуждается, а еще потому, что сам Кончеев, перебивая его, делился нахлынувшим на него потоком удивительного постижения и понимания. Он тогда еще не знал точно, но подозревал уже, что Боря один из немногих людей на свете, способных понять его до конца. И Боря понимал. Он смеялся вместе с Кончеевым, он говорил свои фантасмагории (а Боря умел говорить так, как никто) как бы в шутку, а вообще им обоим было очень весело и хорошо. Так хорошо Кончееву не было еще никогда.
Кончеев полюбил людей. Действительно полюбил. В частности он полюбил Олю, Сашу, Борю. Он не заставлял себя любить их, не говорил, что Бог есть любовь, что надо возлюбить ближнего как самого себя. Это все было бы лишним. Он воистину видел в них… Себя не себя, он видел в них некий таинственный процесс, происходящий с ним. Он вдруг понял, что несколько последних дней чувствовал себя очень тяжело. Что он ревновал, сам не осознавая этого, боялся того или иного развития событий. (Боялся, очевидно, даже возможной, но совершенно ему ненужной семейной жизни.) А теперь внезапно понял, что все это просто находится внутри него, и так же ему возможно проявлять эти, как тяжелые, так и радостные, чувства, как и любые другие, а потому, конечно, лучше проявлять приятные, веселые и радостные.
Через два часа после сцены у Сашиного двора Кончеев заступил на смену на своем заводе. В складе никого не было. Сегодня Кончеев на смене был один. Он брал на плечо семидесятикилограмовые мешки с мукой, как перышко, и относил их к месту укладки. Возвращался к деревянному отполированному тысячами мешков столу, опирался на него и смотрел вверх, ожидая следующего мешка. Эта спокойная, размеренная и разумная работа оставляла в покое и ум, и душу. И Кончеев думал: «Я могу производить из себя мир-кошмар, а могу производить мир-счастье и радость. В мире-кошмаре тяжело и плохо жить, он плох, не надо его производить». И казалось Кончееву при этом, что нет ничего проще, как производить только такой мир, какой тебе нужен, и больше никакой.
|