Сергей Песков — довольно самобытный поэт символической школы. Он был старше
Блока на 12 лет. Несколько моложе Ф. Сологуба и Вяч. Иванова. В России
не издавался. Много путешествовал и жил за границей.
***
Над смятою черною шляпою
Стенает безумный павлин
Свечу зажигаю и капаю
Как странно всегда я один
Как светит чудесно огарок
Как блещут стило и стекло
И нити чудесные парок
Оно бы разрезать могло
Поэта взорвались бы вежды
И стал бы он их господин
О мойры о мойры дондеже
Так вот почему я один.
Тихуана, 1901
***
На прочной шкуре барабана
Рисунок выверен и строг
Ты пахнешь смертью Тихуана
Я так и не допил свой грог
Я стены дома разукрасил
Разрисовал их как себя
Из кактусов дурман заквасил
И камни жгу из янтаря
И их холодною смолою
Дышу и брежу день за днем
Повязан целью роковою
Хочу исчезнуть как и он.
Тихуана, 1901
***
В своей "Исповеди" Руссо вспоминает,
что, живя в Италии, он с приятелем
копил деньги, чтобы купить молодую и
недорогую девочку для совместного
(так дешевле) удовлетворения половой
потребности. Там же он с сожалением
отмечает, что этим планам не суждено
было сбыться.
ВЕНЕЦИЯ
Зеленые тухлые воды
Вечерний и утренний смрад
Стоят над водой истуканы
Ажурных дворцовых громад
И в недрах их темных творится
То что я никак не пойму
Порхают под кровлями птицы
Сплетаясь крылами в кайму
И веет замшелой бедою
От окон старух и камней
........................
Вот что у меня за душою
Такой одолел меня змей
Нахлынуло б пьяное солнце
Спалило б всю мерзость дотла
В захламленном душном проемце
Гуляй золотая метла
Пусть мысль навсегда остановится
Мир станет прозрачен и тих
И сердце навеки укроется
В извечный и каменный стих.
Венеция, февраль, 1904
В одном из писем 1904 года Песков писал: "Венеция, ее отсыревшие
дворцы — символ всего темного во мне. Смутные, сплетающиеся крыльями
мысли гнетут поселившихся во мне демонов, возникающих в виде замшелых
старух и бесформенных камней…"
***
Зачем я выдался такой
Причудливой судьбой нетленный
И не простой и не смиренный
Идущий зыбкою тропой
Люблю мечтаю и молчу
Молчу как рыбка-недотрога
Пустынной сумрачной дорогой
Иду туда куда хочу
Дорога круг и все мы дома
Пусть завтра затрещит мороз
Я выпью залпом чарку рома
Не обобрав замерзших слез
Все вещи крутятся извечно
Один я в центре и всегда
И в тайной башне мысль навечно
Сокрыта как в плену звезда.
Лондон, январь, 1902
Виктору Нойбергу посвящает автор.
ГЕКАТА
По всякому она текла
То растекалась словно тело
То рыхлой ряской зеленела
То цепкими клешнями жгла
Свивалась лентой как гюрза
Она была а я сражался
Сжав зубы закатив глаза
Руками обхватив колени
В безумии не разобрав молений
Хрипел стонал и не смирялся
Сжав зубы закатив глаза
Все уничтожить все стереть
Умыться грязью и блевотой
Пристрастной и фальшивой нотой
Успеть не дать ее воспеть.
Каир, 1902
***
Какая мрачная дыра
Какие гнусные домишки
Какая грязная кора
Покрыла души и умишки
Да что и ждать от ноября
Дождя и слякоти московских
Пора знаменье сотворя
Бежать скорей от пут бесовских
Ведь есть же ангельские сны
И белоснежные одежды
Мир вечных запахов весны
И счастьем просветленны вежды.
Москва, 1897
СОН О СМЕРТИ
Конец пришел, и я как прежде,
Как сверхнаивное дитя,
Смотрю на мир в простой одежде,
Под ней не вижу сути я.
Последний взгляд я всем бросаю,
Язык отнялся, рот шипит.
Ну, что?.. Ну, что?.. Я понимаю,
Какой удался я пиит.
Сейчас, сейчас… Я развернулся,
Исчезло все, и я проснулся.
Где умер я, и где живу?
Сейчас все, кажется, пойму!
.................................
Кокетство, только лишь кокетство.
Давно все тайны мне открыты.
Навек ушло святое детство.
Да… Овцы целы, волки сыты.
Открыта мудрость мне от века.
Живу, молчу, хитер и странен.
Приемлю участь человека,
Божественной стрелою ранен…
Санкт-Петербург, 1902
ПЕРЕХОД
В конец душою оскудев
В тумане зыби и покоя
Ловлю мерцанье золотое
Зовущее в забвенья зев
Иду к себе в заветный рай
И понимаю слишком поздно
Все будет грустно и серьезно
Как ни сдавай как ни играй
Нальется силой естество
Глаза зальет живая влага
Придет любовь придет отвага
Придет и жизни мастерство
Прозренье налетит как жар
Убив ленивую зевоту
Но я свершу свою работу
Как бог не молод и не стар.
Санкт-Петербург, 1898
***
СОНЕТ
Без бога глупая природа
С гостеприимностью тупой
Как жестом дурачок немой
Зовет меня уже полгода
И манит тайная свобода
В тот мир прозрачный и пустой
С непокаянною душой
Малоудачного рапсода
Пора уж завершить свой век
Сгореть как истинный тольтек
Дай мне надежду Ариадна
Уйду и больше не вернусь
Как эта мысль душе отрадна
Крепись душою и не трусь.
Тихуана, 1903
***
Шагами мерными по мокрой мостовой
Идут военные и я для них пустой
И несущественный мираж как блик стекла
Мгновенно промелькнувший исчезаю таю
И обретаю бытие иное
Так дворника метла
Бумаги листья мусор в кучи собирает
И превращает тем самым в костры огонь
Простое теплое мельканье
Жар шуршанье и прощанье
Так-то.
Лондон, осень, 1902
***
"…слон грезит о слоновьем лесе"
из Дхаммапады.
Слоны идут бессмертными стопами
И наважденья белый слон
В веках мигает красными глазами
Меня и вечность прозревает он
И снятся мне среди ежеминутья
Дремотных роз вальяжные листы
Пустых планет проржавленные прутья
Брахманов бормотанье это ты
И просветленье так и не приходит
Картезий мыслит царственен и слеп
Как пена дней все сущее уходит
Забытый мавзолей или пустынный склеп.
Париж, 1901
***
РЕВНОСТЬ
Ты беззастенчиво тупой
Ты плачешь каждую минуту
Ты знаешь счастливо я твой
И я с тобою пью цикуту
Ты говоришь что проклят я
Ты прожигаешь дни и ночи
Давай скажи без многоточий
Какие у тебя друзья
Кто мне набросил на глаза
Твой образ странной пеленою
В рукав припрятал ты туза
Шестеркой разойдясь со мною
Я ухожу пока не в ад
Забыть тебя мне не проблема
Всегда со мной моя θελημα1
И лунный свет и лунный сад.
Лондон, 1898
1.θελημα — Воля (др.-гр.).
***
Рыданья пахнут так отчетливо
Тяжелый бархат полумрак
С тобою там не черт ли был
Послав порок и ранний брак
На сцене женщины и мальчики
А задник серое сукно
Стоит оно ломая пальчики
Тяжелой пьесы полотно
И жизнь разложена и взвешена
Бесстрастный выверен итог
Целую что-то страстно бешено
Пред тем как скрыться в свой чертог.
Арле, 25 августа, 1902
***
Каким я был вчера чудовищем
Как я ласкал ее без устали
Сойдя с ума друг друга тискали
Ужель Создатель это видит все
Впервые в жизни оскоромился
Ведь десять дней уже Великий пост
Но как мне было устоять пред ней
Худой и черной дикой кошкою
Она колдунья чернокнижница
По вкусу чары мне пришлись ее
Но и изрядно подивился я
Тому что никогда не знал в себе
Ночь пролетела мы рассталися
И никогда уже не свидимся
Друг другу все что надо дали мы
И счастья отблеск мне останется
Смеюсь и образы бесстыдные
Гоню и прячу в дальний ящик я
Но словно детской карамели вкус
Опять мне хочется ее познать.
Тихуана, 1901
***
КНЯЗЬ МЫШКИН
Вот, я уже старик больной…
Смешной, плешивой головой
Трясу. Неверной кистью подношу
Ко рту смешную старую посуду
И пью, хватаю ртом беззубым
Свою еду. И, шамкая, без мысли
Узреваю вечность прозрачными глазами…
Где колдовство? Где магия былая?
Все жизни силы сдались в плен.
Старушка жизнь, прощай, всё тлен.
Скорей во прах… Вот имя странное, Аглая…
Париж, 1901
***
ОПРОКИНУТОЕ ДЕРЕВО
Сухая горка кокаина
Как будто беленькая мышка
В меня сквозь ноздри проскользнула
В оплавленных мозгах забилась
И белым чудом распахнулась
И вспомнил я что знать обязан
Свои плато вершины бездны
И сверх того еще не мало
Зачем в себя я воплотился
Зачем себя как груз несу я
Я понял все и рассмеялся
Тебя мой Бог я не забуду…
Лондон, 1898