Сурат
ГЕНИЙ И ЗЛОДЕЙСТВО
У меня была замечательная учительница русского языка. Конечно, русскому языку я у нее так толком и не выучился, да и вообще — очень трудно сказать, научился ли я у нее хоть чему-нибудь, тем не менее, определенное влияние на меня она безусловно произвела. Между прочим, когда я даже слова такого, как «дзэн», не знал (она, впрочем, тоже), моя любимая учительница уже посвятила меня в практику коана. Заключалось это в следующем. На обсуждении повести Тургенева «Отцы и дети» она задала классу простой, казалось бы, вопрос: почему Одинцова поцеловала Базарова? Мы пытались решить этот вопрос на протяжении нескольких занятий, когда уже по программе надо было проходить что-то другое. Но на каждый наш ответ учительница хитро улыбалась и говорила: «Нет, неправильно». Вариант: «Ладно, мы сдаемся…» тоже не сработал — она лишь пожала плечами и сказала: «Думайте». Причем, все это происходило даже не в обычной школе, а в сельской, где дебилизм — не диагноз, а нормальное состояние сознания ребенка, перешедшее к нему по наследству. То есть я хочу сказать, что это была совершенно фантастическая ситуация — как эта неординарная женщина вообще попала в наше село, которое иначе как болотом назвать нельзя, и почему она, видя весь этот мрак, отнеслась к своей дурацкой работе с изрядной долей творчества и энтузиазма? Сейчас, между прочим, она директор школы, это если и окупает ее старания, то никак не объясняет. Коаны, поймите меня правильно, надо загадывать монахам, друзьям во Дхарме, но не слабоумным подросткам, которые даже по окончании школы могут читать только вслух, только по слогам и только программу телепередач. Я когда сидел на ее уроках, ничего, кроме душевных мучений, не испытывал — вот человек мечет бисер (хорошо, если бы бисер, а то ведь — искры духа своего) перед свиньями, и ни он не видит, что это свиньи, ни свиньи не видят, что это бисер. Полагаю, вам знакомы подобные ощущения.
Пока я пытаюсь рассказать о человеке, которого считаю совершенно необыкновенным, у вас может возникнуть на это несколько реакций. Например, вы мне простодушно поверите. Или, глубоко прочувствовав написанное, скажете: да, здесь все правильно, я знаю, о чем он говорит. Или: ну, это же все так субъективно, хотя, конечно, все может быть. Или: у каждого в детстве была любимая учительница, а послушаешь кого другого, так она и стерва, и вообще — самая обыкновенная посредственность. Потому что все люди одинаковы.
Но мы будем говорить о неравенстве, и с этой точки зрения то, что вас могло покоробить, когда я назвал свою учительницу «необыкновенной», а одноклассников — «дебилами», совершенно естественно, хотя и печально. Увы — люди не равны между собой.
Мне хорошо запомнился один момент из рассказа моей учительницы о жизни Пушкина. Как вы знаете, Александр Сергеевич был жуткий бабник и «ай да сукин сын!". Не обойдя вниманием эту тему, моя учительница сказала, что она де понимает, что это не вписывается ни в десять заповедей, ни в любые другие нормальные этические рамки, но, тем не менее, Пушкин — гений, человек ненормальный, поэтому ни его самого, ни совершаемые им поступки нормальными законами судить нельзя. Меня в тот момент это сильно задело, потому что логически я никак не мог вывести, почему это Пушкину можно, а мне нет? Если он в отличие от меня гений, то пускай пишет гениальные стихи, а я — не гениальные, но причем социальное неравенство? Ты, Александр Сергеевич, пиши-пиши, но и веди себя при этом прилично! Иными словами, я серьезно полагал, будто моя учительница оправдывает поступки Пушкина, хотя в действительности речь шла совсем о другом.
На Пушкине, конечно, свет клином не сошелся и, как говаривал доктор Неглович, медицина знает разные случаи — от Франсуа Вийона до Эдуарда Лимонова. А если говорить о мелких грешках вроде алкоголизма, список окажется вообще бесконечным. Гений и злодейство очень даже совмещаются, но кто же утверждал обратное? Пушкин, конечно же…
Сейчас, когда я пишу эти строки, никто не знает, чем закончится судебный процесс по делу Майкла Джексона, который спаивает вином малолетних и принуждает их к гомосексуальным сношениям. По новостям передали, что за каждый доказанный факт спаивания ребенка Джексону светит восемь лет тюрьмы. У нас такой срок обычно получают за убийство, а наших детей спаивать не надо.
Очень показательно, что подавляющее большинство нормальных людей ни Пушкина, ни Майкла Джексона гениями не считают. Про Пушкина они могут иметь такую мысль в голове (укрепляя его мардонг, по выражению Пелевина), но это всего лишь стандартный штамп, а не понимание чьей-то гениальности. Про Майкла Джексона так даже не думают. Можно считать это лишним доказательством их гения, и я пользуюсь этой возможностью.
Вот еще один пример, который хотя и не связан с понятием гениальности, но помогает раскрыть суть проблемы. Есть такая неоднозначная книжка, которая стала в определенных кругах чуть ли не культовой, это «Хроники российской саньясы» Влада Лебедько. Книга рассказывает о встречах автора с различными русскоязычными подвижниками в сфере духа и за ее пределами. Первый том «Хроников», самый яркий из всех, произвел странное впечатление на читателей, многое не укладывалось в голове, но люди кое-как справлялись. Единственный эпизод повествования, на котором клинило всех без исключения, это встреча автора с Игорем Чебановым, который после задушевной беседы о Господе пошел и чуть ли не по привычке избил свою жену. А потом вернулся и продолжил прерванный разговор. «Вот и думайте теперь, — предложил Чебанов автору и читателю, — просветленный я или не просветленный».
Ошо, прости меня, я чуть было не забыл о тебе и твоих 96-ти роллс-ройсах, на покупку которых ты угробил целое состояние вместо того, чтобы помочь голодающим детям Африки или профинансировать какую-нибудь важную медицинскую программу.
То есть, говоря грубо и коротко, речь идет о том, что многие выдающиеся люди зачастую ведут себя как мудаки, хотя их задача заключается в обратном — если и не в противостоянии системе, порождающей мудаков, то, по крайней мере, в попытке хоть как-то ее изменить. В шизотерике есть даже такой термин — «загрязненный источник», но он неправильно понимается. Традиционно считается загрязненным всякий источник, производящий нечистую воду, но в действительности нечистый источник — это источник, заваленный нечистотами. Потому что он берет воду из-под земли и вода там не может быть грязной. Грязь — всегда только на поверхности. Если в нас преобладает потребительское начало, т. е. мы просто хотим воды, чистота источника имеет смысл и важность. Но если нас интересует творчество, т. е. мы сами хотим стать источником воды, то нам только и нужно, что узнать путь к подземным течениям, а для этого совершенно не важно, чист источник или грязен, в любом случае он показывает правильное направление.
Вот мы и добрались до момента, который вносит хоть какую-то ясность в проблему. Оказывается, что гений — это не только живой выход для творческих потоков, которыми мы пользуемся с целью удовлетворения своих гедонистических нужд, но также и потенциальный вход в сферу, где эти потоки пребывают в своем чистом, неоформленном состоянии.
Соответственно, у меня есть две точки зрения на проблему — потребительская и творческая. Как потребитель я хотел бы сказать своим заокеанским собратьям: идиоты, если вы засадите Майкла Джексона из-за дюжины потерявших невинность детей, вы лишитесь тем самым и его музыки. Вся ваша культура опирается на культуру древних греков, таких как Сократ или Платон, которые были педофилами и педерастами, вы сами в глубине души бог знает кто, а на ее поверхности — это вообще тихий ужас, но при этом судите гениев. Такая точка зрения не очень красива, потому что — зачем вообще американцам хорошая музыка? Пусть лучше жуют поп-корн. Но если рассматривать гения не как производителя, а как «путь, истину и жизнь», т. е. как средство трансформации потребителей воздушной кукурузы в производителей гармонии, то убийство Сократа — это самоубийство всей греческой цивилизации, а отравление Ошо в американской тюрьме и суд над Майклом Джексоном — это смерть культуры США. У нас, между прочим, нет возможности обозревать это безобразие свысока, ведь Россия дала дуба, как только Дантес пристрелил сукина сына Пушкина, а Мартынов — чернушника Лермонтова. Поэтому здесь нет никакой трагедии. В стране мертвецов мало кому смерть внушает ужас. Смерть — это знак равенства, и все мертвые равны между собой. И если живой человек нарушает законы, установленные мертвецами, его жизнь никому не интересна и, более того, даже не видна. При том, что для мертвеца не может быть ничего более важного, нежели воскресение, он занят вершением закона и восстановлением справедливости.
Моя учительница вовсе не оправдывала Пушкина. В самом деле — сукин сын. Василий Шукшин действительно чуть не убил свою жену из ревности. Владимир Высоцкий действительно был запойным алкоголиком. Моисей действительно повинен в гибели тьмы народу — и женщин, и детей — всех их зарезали по его приказу за «отступничество» от Бога. Даже Вайнона Райдер и та — воровка! Все это отвратительно и этому нет оправдания.
И вопрос вовсе не в том, сжать или не сажать, карать или нет? Это не так уж и важно, ведь Майкл Джексон уже спел достаточно, Ошо успел сказать достаточно, проблема в другом. Человек так устроен, что, вынося чему-нибудь приговор или цепляя ярлык, он ставит между собой и приговоренным непроницаемый барьер. Многие люди закрываются, когда смотрят видео про коммуну Ошо, роллс-ройсы и всю эту попсу. «Загрязненный источник».
Человечеству доступны те источники, которых оно заслуживает. Омраченные учителя, по-моему, нам гораздо нужнее, чем просветленные. Ну, жил среди нас Шри Ауробиндо, ну, написал гору книг — хоть в макулатуру неси. Кто эти книги читает? А кто из читающих понимает их? Разве Гурджиев, человек с грязной репутацией шарлатана и манипулятора, не нужнее нам, не понятнее? Но мы закрыты для Гурджиева, потому что он — лжегуру (только что мне пришло в голову, что фамилия или псевдоним «Гурджиев», возможно, происходит от «гуруджи»), и мы закрыты для Шри Ауробиндо, потому что он попросту непонятен.
Чтобы завершить эту тему, я снова вернусь к своей любимой учительнице и немного подпорчу ее идеальный образ. После окончания школы я больше с ней не виделся, но кое-какие слухи до меня доходят. Став директором, она выгнала с работы свою бывшую лучшую подругу, с которой они вместе приехали в наше село. Говорят, у нее появились замашки диктатора и самодура. Говорят, от былой интеллигентности не осталось и следа — видимо, болотная сила нашего села сделала свое грязное дело. Люди, как и овощи, легко портятся. И нет ничего легче, чем вынести приговор.
Февраль 2004 г.
|