Сурат
ПОСЛЕДНЕЕ ЧИСЛО
Один человек решил познать бесконечность. Совершенно невозможно сказать о том, зачем ему это понадобилось, потому что движение в познании является естественным способом существовать для некоторых людей, одним из которых как раз и был этот человек. Когда-то эти люди сформулировали закон, гласивший, что нельзя объять необъятное и исчерпать бесконечное, но нашего философа не устраивало то, что этот закон был получен с помощью одного только здравого смысла и никем не подтвержден эмпирически. «Если кто-то пытался познать бесконечное, — рассуждал он, но не познал, — это только и значит, что у него просто не получилось, а вовсе не то, что бесконечное непознаваемо. Мало ли что говорит здравый смысл? Здравый смысл говорит мне, что солнце вращается вокруг земли и что луна — плоская, но практическая проверка, которая есть продолжение познавательного акта, показывает обратное. Отсюда вывод — ничто, проистекающее из одного лишь здравого смысла не может считаться истинным, пока не подтверждено на практике!» Таковы были рассуждения философа, укрепившие его в намерении стать первым человеком, который познает предел беспредельному. Прежде чем приступить к выполнению своей задачи, ему пришлось решить другую проблему. Осуществление плана было под угрозой срыва из-за ограниченного срока жизни физического тела философа, поэтому вначале ему следовало стать бессмертным. Так он стал учеником алхимика, который тоже верил в бесконечность, чьей природой обладает и бессмертие, и который сам был бессмертным, не будучи, тем не менее, в силах этого доказать, ибо, если он умрет когда-нибудь, то это опровергнет его бессмертие, а пока он еще не умер, с уверенностью говорить ни о чем нельзя.
Добившись значительных успехов в совершенствовании своего физического тела, философ прожил триста лет и решил, что этого достаточно, чтобы можно было начать эксперимент. Бесконечность, которую он задумал исчерпать, была математической бесконечностью. Все математики в один голос твердили, что не существует последнего числа, за которым бы не было следующего, еще большего, но никто из них, тем не менее, не хотел подтвердить свои слова собственным опытом. Вооруженный же бессмертием, философ решил пересчитать все существующие числа, имеющие имена и не имеющие оных, пока не досчитает до последнего, что и будет окончательным познанием бесконечности. Начав с нуля, философ стал сопровождать проживание своей жизни непрерываемым счетом целых чисел, не задерживая внимание на дробях, чтобы не усложнять задачу. Он считал во время еды, он считал во время туалета, он считал даже во сне, от которого, впрочем, ему удалось благополучно избавиться на пятисотом году жизни с помощью всесильных алхимических методов. Перейдя тысячелетний рубеж, философ решил отказаться от бессмертия физического тела, бытие которого в мире несколько отвлекало от выполнения счета, и перевел свое существование в исключительно концептуальное пространство, где никто не преследует тебя за нарушение паспортного режима и не записывает в книгу рекордов Гиннеса в раздел о долгожителях. Со временем число лет его жизни стало уже просто микроскопическим по сравнению с числами, нить которых, скрывающаяся за горизонтом, с сумасшедшей скоростью проносилась сквозь его сознание, а эксперимент все еще оставался незавершенным. Философ понял, что сознание, состоящие из энергии, варварски тратит ее на всевозможные мысли, что существенно замедляет счет, поэтому от мыслей он решил отказаться так же, как и от тела. Отныне его жизнь представляла собой исключительно перечисление целых чисел и ничего, кроме этого, в ней более не существовало. Если вначале ему приходилось устранять мысли силой сознания, то со временем он разучился думать вообще и не смог бы сделать этого даже если бы захотел, но ведь нельзя захотеть, не умея думать, ибо желание есть ничто иное, как мысль. Умей он думать, философ непременно бы вспомнил, что своими действиями он нарушает закон бессмертия, поведаный ему старым алхимиком: увеличение способностей приводит к развитию, а развитие приводит к увеличению способностей, тогда как уменьшение способностей приводит к деградации, а деградация — к смерти. Через несколько миллионов лет абстрактного счета, его поток стал понемногу терять скорость и паузы между числами становились все дольше и дольше. После одной из таких пауз, нарушив тысячелетнюю тишину, в сознании философа появилось оно — последнее число, и если бы он сохранил свою способность к мышлению, он бы понял, что исчерпать неисчерпаемое можно лишь исчерпав самого себя.
© surat0, 2002 г.
Но это еще не все! Эпилог:
Тарас:
Прикольный рассказ про последнее число. Но меня как специалиста по прикладной математике смутило, что философ всю свою большую-пребольшую жизнь, извините, херней занимался. Проблема бесконечности и больших чисел рассматривается например в комбинаторике, функциональном анализе или теории функций комплексного переменного, где этим понятием можно запросто оперировать, измеряя мощность множеств: счетных и континуальных, создавая отображения открытых областей в компактные, сравнивая пределы и т. д. Видать, все это было ему незнакомо или он был очень ограниченным чуваком, что не мог воспользоваться научным подходом в котором все достаточно ясно и эстетически совершенно.
Прям как древние мореплаватели, которые не догадываясь о том что земля круглая захотели бы найти край земли и плавали бы себе всю жизнь вокруг света так и не поняв что ерундой страдают. Я думаю, лет 10 им хватило бы, чтоб достичь просветления:))
Сурат:
Но дело-то не в том, что у земли нет края, а в том, что ее бесконечная поверхность резко обрывается в том месте, где заканчивается сам мореплаватель.
Тот парень, действительно, с головой не дружил, но в данном случае решался не математический, а философский вопрос. Математика более абстрактна, чем философия, поэтому там «все достаточно ясно и эстетически совершенно». Философия, а под ней я имею в виду диалектику, т. е. то, что имеет дело исключительно с реальностью (в простонародии — вторая логика), ЕСЛИ ЕЕ ПОНЯТЬ, с точки зрения этетики — просто взрыв. А с математической колокольни — тут все ясно и ребенку. Последнее число — абсурд совершенный. Но как дело в реальности обстоит? Очень просто. Поскольку бесконечность не существует нигде, кроме как в голове, которая отнюдь не бесконечна, то и конец бесконечности находится в той точке пространства-времени, в которой находится конец нашей многострадальной головы. Мысль, вроде бы, простая, но, чтобы ее понять, мне пришлось умозрительно пройти весь путь глупого философа.
А потом уже пошла настоящая мистика!
Через несколько часов после написания «Последнего числа» я наткнулся в книжке Виктора Бойко «Йога: искусство коммуникации» на следующую цитату:
«Еще одна иллюзия линейного мышления, играющая с нами злую шутку, — достижимость бесконечности. Но прямые графики линейных законов уходят в бесконечность только в теории, а в действительности все, конечно, имеет границы» («Синергетическая парадигма»)
Самое удивительное, что несколькими неделями ранее, написав рассказ «Путешествие до конца», я покупаю через пару дней вышеупомянутую книгу Виктора Бойко и читаю там такие стихи:
Если жизнь во всем подобна бреду,
значит смерть — итог ее и цель.
Ночь идет, как гончая, по следу,
свет сочится сквозь дверную щель.
И пока свой путь бесчеловечный
над землей вершит парад планет,
сквозь меня просвечивает вечный,
и меня не помнящий скелет001.
Это та самая херня (синхроничность, в смысле), про которую РАУ (Роберт А. Уилсон) в «Космическом триггере» пишет. Но самое отпадное со мной случилось летом (во как я от темы ушел уже!.. мда…). Мы с Амано-Витахой по выходным устраивали дзэн-сессины. После двух таких (весьма интенсивных) заходов я малость притомился и сказал Витахе: «В этот раз ты уж как нибудь без меня посиди, хорошо?» — и в тот же день ко мне приходит рассылка от Лотоса, где в конце он традиционно подъебывает искателей разными вопросами, поэтому текст рассылки я уже привык читать именно с этого места. Вот я и гляжу туда, а там написано: «Для чего ты отдыхаешь, искатель?»:))))))
А ты говоришь — математика..:)))))))))))
001 Светлана Кекова
В.Э.
Я сквозь кроны ясеней усохших
ясно вижу прошлого огни...
В день поминовения усопших
ты меня, мой ангел, помяни.
Если жизнь во всем подобна бреду,
значит, смерть — итог ее и цель.
Ночь идет, как гончая по следу,
свет сочится сквозь дверную щель.
И пока свой путь бесчеловечный
над землей вершит парад планет,
сквозь меня просвечивает вечный,
но меня не помнящий скелет.
1989
|